Глава Х
ЭНТУЗИАЗМ
Молодо ли ваше сердце? Если нет, едва ли вы годитесь для хорошей работы.
"Единственное решающее доказательство искренности человека", говорит Лоуэлль, - "это отдавание им себя за принцип. Деньги и все другие вещи сравнительно легко отдать". "Нет ничего столь заразительного", сказал Бульвер, как энтузиазм. Это - гений искренности, и без него истина не одерживает побед".
"Каждый великий момент в истории мира есть торжество чьего-либо энтузиазма", сказал Эмерсон.
"В жизни бывают важные моменты", говорит А.Бойд, "в которых разница между половиной сердца и целым сердцем как раз и составляет разницу между полным поражением и блестящей победой".
Гладстон сказал, что необходимо лишь пробудить дух в юноше и что в каждом имеется материал для хорошей работы в мире, даже в тех, которые тупы. Если в них будет лишь пробуждено рвение, тупость день за днем будет сходить с них под его влиянием. Какую работу каждый мог бы совершить в мире, если бы только он знал свои силы! Но, подобно взнузданной лошади, человек не сознает своей силы, пока он хоть однажды не понесет. Энтузиазм самому сухому и неинтересному предмету или занятию придает новый смысл. Под влиянием великой мысли или великого чувства слабый делается сильным, робкий - храбрым. непостоянный - решительным.
Равнодушие никогда не вело армии к победам и никогда не совершало ничего великого.
"Лучший метод дается увлечением", сказал Сальвини.
Только мысли, облеченные в жгучие слова, могут разжечь ту искорку, которая тлеет в сердце другого. Тихий ручеек доводов может течь через мозг и не оставить никакого следа; Пусть доводы обрушатся подобно водопаду - и тогда они сметут перед собой все препятствия. Самое непреодолимое очарование юности - это кипучий энтузиазм. Юноша не видит ничего мрачного впереди, никакого ущелья, из которого не было бы выхода, и верит, что человеческий род в течение всех этих столетий ждал его появления для доставления им торжества правде и добру.
"Большинство прекрасных произведений всех искусств было сделано в юности", говорит Рескин. "Почти все великое было сделано юностью", писал Дизраэли. Это энтузиазм юности рассекает Гордеевы узлы, которые старость не может развязать.
"Поостережемся утрачивать наш энтузиазм", говорит Филлипс Брукс. "Будем всегда стремиться к сохранению нашего восхищения всем, что облагораживает, и нашего интереса ко всему, что обогащает и украшает нашу жизнь".
Если энтузиазм непреодолим в юноше, то насколько неотразимее он, когда его уберегут до старости!
Платон умер за писанием восьмидесяти одного года. Том Скотт начал изучать еврейский язык на восемьдесят шестом году. Джемс Уатт выучился по-немецки восьмидесяти пяти лет. Мистрис Сомервил закончила свою "Молекулярную и Микроскопическую науку" восьмидесяти девяти лет. Гумбольдт закончил свой "Космос" девяноста лет, всего за месяц до своей смерти. Галилей в семьдесят семь лет, слепой и ослабевший, работал каждый день, приспособляя принцип маятника к часам. Некоторые из лучших произведений Лонгфелло, Уитераи Теннисона были написаны ими после достижения семидесяти лет. Ной Уэбстер изучил семнадцать языков после исполнения ему пятидесяти лет. Веньямину Франклину перевалило уже за пятьдесят, когда он принялся за изучение науки и философии.
Цицерон хорошо сказал, что люди подобны вину: плохие от времени прокисают, а хорошие - улучшаются.
Не допускайте, чтобы изречения низменной практической мудрости, ежедневно раздающиеся кругом вас, заглушали ваши благородные стремления. Внушать вашим рукам, что делать, должно ваше сердце, иначе работа будет плоха. Рука не может достигнуть выше, чем сердце. Человек никогда не достигает выше своих обычных дум.
"Укажите мне довольного раба", сказал Берк, "и я укажу вам падшего человека".
Наши стремления - предсказания нашего назначения. Каковы идеалы или стремления человека, такова будет и его жизнь. Действительный успех или неудача жизни определяются качеством наших стремлений. Человек может стремиться к тому, чтобы быть лучшим биллиардным игроком, лучшим ездоком, лучшим игроком в карты или самым хитрым дельцом; он может возвыситься до приобретения известности в своей профессии, но наивысшая доступная ему при этом высота будет ниже уровня неуспеха того человека, который выбирает честное, полезное занятие.
Стремление ставить на первое место интересы других людей есть самое высшее, какое мы только можем иметь.
ЧТЕНИЕ
Наилучшие книги, - книги, приносящие наибольшую пользу, - это те, которые заставляют нас наиболее сильно работать головой во время чтения и которые наиболее волнуют нас, воодушевляя к более благородным целям. От такого чтения, при котором голова остается в бездействии, ум ослабевает; бездеятельное чтение постепенно лишает его эластичности, и в конце концов мозг делается вялым, ленивым и несклонным браться за трудные задачи.
Чтение и мышление - гимнастика ума. Но бездеятельное чтение не более развивает наш ум, чем спокойное сидение в гимнастическом зале развивает наше тело. Ум должен иметь упражнения сильные, систематические, постоянные. То, что вы читаете, читайте внимательно, если хотите увеличить ваш умственный рост. Извлекайте из книги всю умственную и нравственную суть и усваивайте ее. Люди, читающие механически, запоминают слова, шелуху вещей, но не усваивают ничего. Они пичкают свой мозг, но морят голодом свой ум.
Поспешное чтение, поверхностное чтение, обременяет память так, что она, наконец, утрачивает способность схватывать и удерживать.
Елизавета Баррет Браунинг сказала: "Мы делаем ошибку, читая слишком много и без всякого соответствия к тому, сколько мы думаем. Я убеждена, что я была бы мудрее, если бы я не прочла и половины того, что читала. Это чрезмерное чтение представляет собою крайний предел умственно лени". Говорят, что известная писательница Мартино прочитывала лишь одну страницу в час.
Джозеф Кук советует молодым людям делать выписки из прочитываемых ими книг.
Эти выписки являются великой подмогой для памяти и приносят громадную пользу, особенно если они имеют отношение к нашей работе. Вообще следует сильно рекомендовать усвоение привычки сберегать все, что по-видимому, может пригодиться нам в будущем. Привычка заносить анализ или общий набросок книги или статьи вслед за прочтением их также необыкновенно ценна. Эта привычка создала многих крупных мыслителей и писателей. Библиотека в доме - не роскошь, а необходимость. Дом без книг, журналов и газет подобен дому без окон.
Многие из наших мнений мы составляем по нашим излюбленным книгам. Писатель, предпочитаемый нами, является нашим наиболее влиятельным учителем; мы глядим на мир его глазами. Если мы обыкновенно читаем книги, возвышенные по своему тону, здравые по рассуждению и выдающиеся по глубокомыслию, - наш ум развивает в себе те же самые качества. Если, напротив, мы читаем слабые или порочные книги, наш ум перенимает их недостатки или пороки. Мы не можем избегнуть влияния того, что мы читаем, как не можем избегнуть влияния того воздуха, которым дышим. Как нам следует знаться лишь с такими людьми, которые могут воодушевить нас к более благородным деяниям, так мы должны читать лишь такие книги, которые оказывают возвышающее влияние и побуждают нас делать наибольшее из нас самих и нашей жизни.
"Никогда не читайте книгу, которая вам не нравится", сказал Эмерсон.
"Биографии", говорит Горэс Манн, "особенно великих и добрых людей, которые возвысились собственными усилиями, представляют собой вдохновляющее и облагораживающее чтение. Их прямая цель-- вновь произвести то превосходство, о котором они повествуют".
САМООБЛАДАНИЕ
Пусть человек поддается своим порывам и страстям - и с этого момента он откажется от своей нравственной свободы. Без самообладания ни один человек не может достигнуть прочного успеха в жизни. В самом деле, представьте себе молодого человека, который, пускаясь в жизнь с целью завоевать мир, находится во власти своих аппетитов и влечений! Ведомый не может быть вождем.
Ничто не может сделать устойчивой жизнь такого человека, который не владеет самим собой. Страсти - это ветры, двигающие наш корабль вперед, а рассудок - это рулевой. Без ветра судно не может двигаться вперед, а без рулевого оно погибнет. Гнев, подобно излишне выпитому вину, скрывает нас от нас самих, но обнаруживает нас перед другими.
"Гнев", сказал Пифагор, "начинается безумием и кончается раскаянием".
Проявление вами ярости по отношению к слабому человеку доказывает, что вы сами не принадлежите к людям сильным. "Сохраняй хладнокровие в споре", говорит Джордж Гербер, "потому что запальчивость делает ошибку проступком, а правду - невежливостью".
Сила человека определяется величиной трех чувств, которой он подавливает, а не величиной тех, которая его подавляет. Видали ли вы когда-нибудь человека, который, получив тяжкое оскорбление, лишь слегка бледнеет, закусывает свои дрожащие губы и затем спокойно отвечает? Видали ли вы человека, который в гневе, обуздавши себя, стоит как бы высеченный из камня? Вот это - сила.
Тот глупец, кто не может рассердиться, но тот мудрый человек, кто не хочет.
Чувствует ли человек когда-нибудь большую удовлетворенность собой, чем в то время, когда он выдержал внезапный и сильный вызов, не произнеся ни одного слова и даже неутративши хорошего расположения духа? С другой стороны, чувствует ли он когда-нибудь более глубокое унижение, чем при сознании, что гнев заставит его изменить себе? Добрая половина неприятностей жизни была бы устранена, если бы люди помнили, что молчание - золото, когда они раздражены или раздосадованы.
Чувствовать приступ раздражения или досады, когда наши нервы истощены, может быть, вполне естественно; но зачем облекать в форму речи это раздражение, которое, раз будучи высказано, останется в памяти и будет жечь подобно нарывающей ране? Не говорите ничего, когда вы чувствуете приступ раздражения, потому что вы почти наверное скажете слишком много; скажете больше, чем ваше более спокойное суждение одобрит, и скажете так, что потом пожалеете. Молчите пока не почувствуете, что вполне владеете собой.
"Молчание", говорит Циммерман, - "самый надежный ответ на все нападки наглости, пошлости или зависти".
Когда Сократ замечал в себе расположение к гневу, он обуздывал себя, начиная говорить тихим голосом.
"Докажите мне", сказала миссис Олифант, "что вы можете владеть собой, и я скажу, что вы воспитанный человек; без самообладания же самовоспитание почти ничего не стоит".
Герберт Спенсер говорит, что "наиболее важное свойство человека, как нравственного существа, - это способность самообладания". Большинство людей называют раздражительность небольшим недостатком, слабостью, а не пороком, тогда как не найдется ни одного порока, за исключением разве пьянства, который так сильно разрушал бы мир и счастье людей. Раздражительность может испортить труд целых лет, и раздражительный характер омрачил репутацию многих великих людей, как, например, Эдмунда Берка и Карлейля. Все мы склонны весьма легко относиться к нашим слабостям, упуская из виду, что как крепость цепи определяется самым слабым ее звеном, так и наша действительная сила определяется самой крупной нашей слабостью.
"Каждый человек имеет слабые стороны", сказал Мазон. "Каждый мудрый человек знает, в чем они у него заключаются, и наверное с удвоенной заботой будет оберегать их".
Ни у одного человека нет такого нрава, который от природы был бы настолько хорош, что не нуждался бы во внимании и сдерживании; но в то же время не найдется и характера настолько дурного, чтобы его нельзя было сделать приятным посредством надлежащего воспитания.
Сенека, один из величайших древних философов, сказал, что "мы каждый вечер должны призывать себя к такому отчету: какой недостаток я победил сегодня? Какой страсти воспротивился? Против какого искушения устоял? Какую добродетель приобрел?" Затем он высказывает глубокую истину, говоря, что "наши пороки исчезнут сами собой, если они каждый день будут подвергаться такому пересмотру".
САМОУВАЖЕНИЕ
Китайцы говорят, что никогда не стоит уважать человека, который не уважает сам себя. Если мир видит, что я не уважаю сам себя и в то же время предъявляю притязания на хорошее мнение обо мне других людей, то они вправе отнестись ко мне, как к самозванцу, так как самоуважение покоится на тех же основаниях, как и уважение к другим.
Мир имеет право относиться ко мне согласно моей собственной оценке. Мы отпечатываем на себе нашу собственную оценку и не можем ожидать большую. Когда вас вводят в общество, люди смотрят вам в лицо и в глаза, желая видеть, как вы цените сами себя. Если они увидят низкую оценку, с какой стати они будут утруждать себя расследованием, не оценили ли вы себя слишком низко. Они знают, что вы достаточное время прожили с самим собой и должны знать вашу собственную цену лучше, чем они. Обыкновенно бывает безопасно доверять тем, кто верит себе.
Великие битвы жизни ведутся в сердце, однако мир узнает, когда наша высшая натура гибнет или одерживает верх. Мир узнает, когда стыд и позор сбивают долой чистое знамя добродетели и мужества и поднимают здесь свой собственный флаг, -- узнает потому, что мы на самих своих лицах и в осанке носим отпечаток наших поражений и побед. Каждая наша мысль, каждое лелеемое нами стремление, оставляют неизгладимые следы на всей нашей внешности. Что мы думаем, тем мы и делаемся. Рано или поздно мы уподобляемся пище нашего ума. Все наши чувства, поступки, сношения, победы, поражения, оставляют неизгладимые отметки на окнах нашей души и таким образом опубликовываются перед всем миром. Все лицо надевает траур в случае утраты человеком самоуважения.
"Выдающейся чертой генерала Гранта была его чистота", говорит Чайлд. "Я никогда не слышал, чтобы он высказал нечистую мысль или сделал неприличный намек в какой-бы то ни было форме. Я никогда не слышал, чтобы он говорил что-либо такое, чего нельзя было бы повторить в присутствии женщин".
Однажды в союзном лагере один офицер, пожелав рассказать какую-то историю, предварительно осведомился, нет ли дам. Генерал Грант, оторвавшись от бумаги, которую он читал, и пристально глядя офицеру в глаза, медленно и выразительно проговорил: "Нет, но здесь есть джентльмены".
В другом случае, участвуя в обеде американцев в одном иностранном городе, генерал Грант, когда разговор перешел к сомнительным темам, разом встал и сказал: "Господа, прошу меня извинить, я удалюсь".
"Как каждая моя ошибка или безрассудство в моей прежней жизни являются для меня помехой, говорит Рескин. "так каждое совершенное мною добро, каждый проблеск справедливости в моем прошлом, находятся сейчас со мной и помогают мне в моей работе". Сознание благородного прошлого дает нам уверенность и силу сегодня. Воспоминание о том добре, которое мы сделали, воодушевляет и ободряет нас к новым стремлениям в этом направлении.
Никогда не преследуйте ложь; оставляйте ее в покое и пускай она замирает сама собой. "Я могу вырабатывать хорошую репутацию гораздо быстрее, чем кто-нибудь может портить ее при помощи лжи", сказал Бичер.
Когда президент Андрю Джаксон в первой речи в Вашингтоне упомянул, что он начал свою политическую карьеру в качестве ольдермена и прошел через все отрасли законодательной деятельности, один из слушателей прокричал: "из портных!" - "Какой-то джентльмен говорит, что я был портным", сказал президент: "это ни в малейшей степени не смущает меня, потому что когда я был портным, я пользовался репутацией добросовестного портного, всегда был аккуратен с моими заказчиками и всегда шил платье впору".
"Незапятнанное сердце не легко запугивается", сказал Шекспир.
"Одна добродетель поднимает нас выше надежд, страхов и случайностей", сказал Сенека.
ЧЕСТНОСТЬ И ПРАВДИВОСТЬ
Через сто лет от сегодняшнего дня какое значение будет иметь то обстоятельство, были вы богаты или бедны? Но все ли это будет равно, были вы честны или бесчестны?
Мир постоянно ищет людей, которые не продаются, которые честны вполне, которые будут стоять за справедливость, несмотря ни на что, и честность которых так же неизменна, как направление стрелки компаса. Мир нуждается в людях, которые не скажут, что они делают это "потому что все делают" и которые не могут счесть выгодным чего-нибудь такого, что нечестно. Люди признанной честности являются совестью того общества к которому они принадлежат; их влияние - оплот хорошего правительства.
Если есть на свете сила, которая заставит почувствовать себя, так это -- характер. Пусть будет недостаточная культура, посредственные способности, однако, если будет иметься характер безукоризненного качества, он обеспечит человеку уважение и влияние. Характер - это наша готовность всегда поступать известным образом при известных обстоятельствах. Это - запасная сила, которая, проглядывая во всех движениях человека, действует непосредственно одним своим присутствием.
В каждой стране имеются люди, которые пользуются влиянием, по-видимому, совершенно не соответствующим их способностям, при виде чего иные недоумевают, в чем заключается секрет их власти над людьми. Объясняется это их характером. Эмерсон говорит: "Наш характер проявляется перед людьми помимо нашего ведома и желания. Люди воображают, что они обнаруживают свои свойства лишь путем сознательных действий, и не видят того, что их добродетели или пороки дают о себе знать каждую минуту". Наше обращение, наш вид, наша осанка, рассказывают историю нашей жизни, хотя бы мы и молчали. Черное сердце отбрасывает на лицо черную тень, которую никакая сила воли не может согнать.
Человек вкладывает себя во все, что он делает. Если его личность мала. низка, пошла, - всякая его работа будет жалкой, его слова не будут иметь никакой силы и он не будет пользоваться никаким влиянием. Художник, например, выставляя на выставке картины, в действительности, выставляет самого себя, так как в его произведениях, как в фокусе, отражается весь его характер. Пошлый художник не может написать возвышенную картину.
Шатобриан сказал, что он видел Вашингтона лишь один раз, однако это вдохновило его на всю жизнь. Один английский кожевник, изделия которого приобрели большую известность, сказал, что он не выделывал бы кожу так хорошо, если бы он не читал Карлейля. Говорят, что Франклин, будучи работником, преобразовал нравы целой мастерской в Лондоне.
Во время гражданской войны во Франции лишь один Монтэн держал ворота своего замка незапертыми и не подвергался никаким неприятностям. Его характер служил более надежной охраной, чем королевская стража.
Когда Петрарка приблизили к трибуналу, чтобы принять обычную присягу в качестве свидетеля, ему было заявлено, что суд настолько уверен в его правдивости, что от него не требуется подтверждения клятвой своего показания. "Пусть законы твоей страны не будут высшим пределом твоей честности. Не думай, что всегда достаточно хорошо то, что допускается законом".
Будьте честны перед самим собой. Будьте честны не вследствие практических расчетов, а ради сохранения своего самоуважения.
"Лучшее упражнение для совести", говорит Джемс Фриман Кларк, "это твердо соблюдать честность в мелких вещах, где сосредотачиваются главные искушения к несправедливости. Сказать маленькую неправду, произнести маленькое слово недоброжелательства, обмануть в каком-нибудь весьма незначительном деле, -- вот действительные искушения жизни, которые осаждают нас". Человек, обучающийся всем "маленьким хитростям", неизбежно делается человеком с загрязненным умом.
В тот момент, когда человек начинает уклоняться, как бы ни было слабо, от истины, он вывихивает свою нравственную организацию и расшатывает само ее основание. Что бы ни думали о нем другие, сам то он будет знать, что он, по крайней мере в некоторой степени, обманщик и что имеется пустое место в том, что со стороны может казаться крепким и цельным. Каждая последующая ложь, будет она обнаружена или нет, произведет другой вывих и унесет другой камень, пока, наконец, в человеке не останется ничего, кроме оболочки, шелухи.
"Лицемер предпочитает скорее казаться хорошим, чем быть им, а честный человек предпочитает скорее быть хорошим, чем казаться им". - Уорвик.
"Истинно порядочный человек - это как бы цельное красное дерево, а человек этикета - это как бы изделие, лишь оклеенное фанеркой". Помните, что главная цель жизни не делать, а сделаться, и что лучший и наиболее прочный плод деятельности - это характер.
"Человек существует для развития", говорит Гете: "не для того, что он совершает, но для того, что может быть совершено в нем самом".
Стремитесь остаться в памяти людей не как великий юрист, доктор, ученый, но как великий ЧЕЛОВЕК, - человек во всех своих действиях. Будьте сами такими, какими вы хотели бы видеть других; пусть ваши дела, а не ваши слова говорят за вас.
